В первой части своего исследования о типологии городов немецкий архитектор Филипп Мойзер рассказал, как сформировался легко узнаваемый урбанистический облик практически любого мегаполиса Евразии. Во второй части он объясняет, почему философия застройки постсоветских столиц выглядит как компромисс между автократом, маркетологом и футуристом.
Как цена квадрата определяет эстетику
В 1992 году наступает очередная важная веха в истории страны — распад Советского Союза.
На смену коммунистической доктрине приходит так называемый «дикий капитализм». В условиях отсутствия государственного регулирования вслед за этим стремительно растут цены на аренду жилья и другой недвижимости, что делает санацию старой застройки и новое строительство особенно выгодным. Жилье вблизи центра либо модернизируется, либо трансформируется в коммерческие площади. Философия коммунистического градостроительства уступает место капиталистическим реалиям: удорожание квадратного метра приводит к активному строительству офисных небоскрёбов, формирующих новый облик города.
Карл Маркс отмечал в «Капитале»: «Сопровождающие рост богатства «улучшения» городов посредством сноса плохо застроенных кварталов, путем возведения дворцов для банков и универсальных магазинов и т. д., посредством расширения улиц для деловых сношений и для роскошных экипажей, путем постройки конок и т.д. быстро вытесняют бедноту во все худшие и худшие и все более переполненные трущобы».
С архитектурной точки зрения, в 1990-х годах наблюдались сразу несколько тенденций. С одной стороны, происходил возврат к дореволюционному периоду, который выражался в подражании модернистским формам начала XX века. С другой стороны, активно внедрялись современные мировые тренды, такие как стеклянные фасады. В то же время сохранялся интерес к сталинскому ампиру — ярким примером этого стал «Триумф-Палас» в Москве, построенный в 2006 году и явно повторяющий архитектуру семи сталинских высоток 1950-х годов.
В список жильцов «Триумф-Паласа» числились актер Олег Табаков, певцы Дима Билан и Максим © Wikimedia Commons
Изменения в градостроительном развитии после 1992 года затронули не только Москву, но и другие евразийские города, которые, выйдя из-под советского влияния, превратились в новые региональные центры.
Один из наиболее ярких примеров — Астана. История этого города насчитывает несколько волн переименования: Акмолинск, затем Целиноград (1961), Акмола (1992), Астана (1998), Нур-Султан (2019), и, наконец, снова Астана (2022). Тут можно проводить параллели с переносом столицы Российской империи из Москвы в Санкт-Петербург.
Зачем переносить столицу?
Однако ключевой вопрос остается открытым: почему Казахстан решил перенести столицу из Алматы в Астану? По словам Назарбаева, это решение было обусловлено исключительно функциональными причинами. Он подчеркивал, что Астана сыграла системную и мобилизующую роль в развитии Казахстана. Новый центр притяжения способствовал активному освоению северных регионов, перераспределению населения и инвестиций, а также модернизации городов по всей республике.
Государственные инициативы и здесь приводят к появлению архитектурных символов, выражающей национальную идентичность. В Казахстане за последние десятилетия появилось множество знаковых зданий, в том числе благодаря Всемирной выставке ЭКСПО-2017. Стоит учитывать, что у страны практически отсутствуют исторические архитектурные традиции, на которые можно было бы опираться. Кочевая культура, господствовавшая на территории Казахстана в течение длительного времени, оставила после себя в основном религиозные сооружения и гробницы.
При проектировании новых зданий невозможно постоянно обращаться к образу юрты, как это сделано в торговом центре «Хан Шатыр». Поэтому, как и в случае с Санкт-Петербургом, у казахстанских градостроителей возникла потребность в заимствовании архитектурных решений. На этот раз в качестве образца были выбраны мегаполисы Азии и Ближнего Востока, а также «звездная» архитектура Европы и Америки.
Если старые города, ограниченные существующей структурой, вынужденно подчинялись единой концепции, то генплан Астаны, разработанный японским архитектором Кисё Курокавой в 1997 году, закладывал обширные свободные пространства, позволяя городу органично развиваться. При этом в нем сразу была предусмотрена вся необходимая инфраструктура.
Генплан Астаны, рассчитанный на дальнейшее расширение, предполагает постепенное заполнение города зданиями различных архитектурных стилей. С одной стороны, воплощаются современные тенденции, выраженные в торговых центрах и бизнес-комплексах, спроектированных известными архитекторами. С другой стороны, сохраняются формы, характерные для советской эпохи, например, жилые дома высотой до двадцати этажей. Однако ключевая особенность таких построек заключается не столько в их конструкции, сколько в декоративном оформлении. В частности, в архитектурный декор вводятся элементы традиционного орнамента, ранее использовавшегося в текстильном и ковровом производстве, что отсылает к ткацкому искусству кочевых народов.
Еще один интересный прием — использование органических природных форм. Атырауский мост через реку Есиль обыгрывает чешую рыбы — это отсылка к рыболовству на Каспии.
Как и в Санкт-Петербурге (времен Российской империи — прим.ред.), архитектура Астаны символизирует интеграцию в мировое культурное пространство. Яркий пример — здание «Белый дом», напрямую ассоциирующееся с резиденцией президента США. Объясняя такой подход, Назарбаев отмечал: «Стараясь достойно войти в мировое сообщество, было бы неправильно не ориентироваться на все те достижения, которыми сегодня так богато мировое сообщество». Этот же принцип прослеживается и в новых технологиях, и в формах современной архитектуры.
Постсоветская застройка: понять и простить
Архитектура Астаны стала не только символом обновления, но и выражением идеи будущего Казахстана — динамичного, инновационного и интегрированного в мировое пространство. Сохранится ли эта тенденция в будущем — покажет только время. Разумеется, проектирование имиджеобразующих зданий было поручено известным иностранным архитекторам, в частности британцу Норману Фостеру - однако высокий уровень архитектуры выдержан далеко не везде.
Помимо несочетаемых деталей, которые могут вызывать эстетическое раздражение, основная проблема — это «кустарное» качество строительства.
Керамогранитные фасады девяти- и двенадцатиэтажных блочных зданий не всегда соответствуют принципам надежного и долговечного строительства. Кроме того, очевидно, что в разгар строительного бума редко кто задумывается о том, для кого и с какой целью возводится то или иное здание. Соответствуют ли жилые комплексы ожиданиям и реальным потребностям горожан?
Аналогичные вопросы можно задать и в отношении Баку — столицы Азербайджана, отделенного от Казахстана Каспийским морем. Город с полуторатысячелетней историей находился под влиянием то Османской, то Персидской, то Российской империи. Благодаря разработке нефтяных месторождений, начавшейся в конце XIX века, Баку превратился из провинциального городка в процветающий мегаполис, силуэт которого сегодня во многом определяется небоскребами. Историческая застройка представлена исламским центром города, Девичьей башней XIII века и старинными виллами. После распада Советского Союза характерной чертой Баку стало эклектичное сочетание архитектурных стилей: рядом соседствуют здания, спроектированные мировыми архитекторами, и монументальные мечети.
В этот же ряд евразийских мегаполисов с неоднородной архитектурой можно поставить и Ашхабад — столицу Туркменистана, где широкие бульвары, обрамленные беломраморными зданиями с золотыми орнаментами сочетаются с курьезными элементами вроде подсвеченной «зебры» рядом с Президентским дворцом — туда не допускается частный автотранспорт. А над всем этим возвышается монументальный Дворец бракосочетаний.
Ашхабад был основан в конце XIX века на краю пустыни как российское приграничное военное укрепление вблизи иранской границы, а затем почти полностью разрушен в результате землетрясения 1948 года. Как и Астане, Ашхабаду приходится заново формировать свои архитектурные традиции.
Ташкент: образцовый город-коллаж
В этом контексте примечательна история Ташкента: когда-то его застройку составляли восточные глинобитные строения и кирпичные здания дореволюционной эпохи, почти полностью разрушенные землетрясением 1966 года, эпицентр которого находился всего в трех километрах от центра города. Толчки продолжались еще в течение трех недель, и конструкции зданий столицы Узбекистана не выдержали сурового испытания. Уцелели лишь современные, укрепленные постройки.
Когда Советский Союз приступил к восстановлению разрушенного города, проектировщики обратились к уже наработанному опыту, использовав архитектурные стили различных советских республик как символ дружбы народов. Новая застройка появилась даже в восточной части старого города, который не пострадал во время землетрясения.
Планы по перестройке Ташкента существовали ещё до катастрофы. Генеральный план, принятый в начале 1966 года, позволил в кратчайшие сроки создать заново отстроенный «город-коллаж» с элементами восточной, колониальной и сталинской архитектуры — образцовый советский город с новым обликом, отличительной чертой которого стало разнообразие фасадов.
Уже через шесть недель после землетрясения в микрорайонах Ц-1 и Ц-2 были заложены первые камни. Извилистые переулки уступили место широким магистралям, спроектированным по образцу московских.
Интересно, что аналогичным образом застраивался Славутич — город в Киевской области Украины, который был построен для проживания работников, Чернобыльской АЭС после аварии 1986 года. Первые жители переехали в Славутич в октябре 1988 года, однако его северо-восточные районы до сих пор остаются незастроенными. Золотая восьмиконечная звезда, украшавшая герб города, не только символизировала сплоченность народов Советского Союза, но и отсылала к объектам атомной энергетики, построенным в восьми союзных республиках (Армении, Азербайджане, Эстонии, Грузии, Латвии, Литве, России и Украине).
Градостроительная концепция Славутича также отражала эту идею: город был разделён на восемь секторов, каждый из которых воспроизводил архитектурные традиции «своей» республики: розовый туф в армянском секторе, восточные арабески на фасадах в азербайджанском, панельное домостроение в русском.
Евразийский город будущего
Какими же чертами будет обладать евразийский город будущего?
Несмотря на то, что архитекторы и градостроители не могут влиять на политические условия, в которых они работают, необходимо учитывать влияние политики на формирование структуры города. Многие евразийские города сегодня балансируют между демократией и «политикой сильной руки». Текущие политические условия, среди прочего, позволяют относительно быстро реализовывать масштабные строительные проекты.
Исходя из традиционного для евразийского мировоззрения представления о том, что проще построить новый город, нежели перестраивать старый, можно предположить дальнейшую реализацию утопических проектов — в противовес «западной» тенденции к точечным изменениям и локальной застройке внутригородских территорий с изменением их функционального назначения. Однако для обеспечения долгосрочного успеха таких проектов властям все же придется учитывать мнение граждан, чье участие в процессе принятия решений до сих пор оставалось минимальным.
Сегодня многие евразийские города развиваются в условиях «дикого капитализма» или его переходной формы. Правительство распределяет земельные участки между инвесторами, но дальнейшее развитие этих территорий оказывается в частных руках и практически не поддается контролю. В приоритете остаются стремительные темпы строительства и быстрая окупаемость вложений.
Этот подход неизбежно сказывается на облике города: значительные средства выделяются на возведение престижных с идеологической точки зрения объектов, находящихся под контролем власти, тогда как на периферии, «в чистом поле», растут экономичные, но однообразные панельные жилые массивы.
Не узнаете? Между тем, это Ташкент.
Инфраструктура города должна соответствовать его планировочной «шахматной» структуре, характерной как для римских полисов, так и для современных американских пригородов. В транспортной сфере, вероятно, сохранится ориентация на автомобильный транспорт, поскольку поток работающего населения в центр продолжает увеличиваться: рост цен на жилье в центральных районах вынуждает все больше жителей переезжать в доступные по стоимости пригороды. Именно поэтому вопросы транспортной инфраструктуры и качества строительства сегодня находятся в центре внимания специалистов, занимающихся развитием большинства евразийских городов.
Не нужно забывать, что архитектура — одна из важнейших составляющих государственной и территориальной самоидентификации. Но каким может быть архитектурный стиль евразийского города? История показывает, что евразийские города легко воспринимали новые зарубежные архитектурные веяния, особенно если это совпадало с политическими установками.
Интересно будет наблюдать, в какой степени Запад продолжит оказывать влияние на их облик. Вполне возможно, что в условиях нарастающих противоречий и тенденции к отчуждению от Запада произойдет возврат к собственным традициям и специфическим евразийским мотивам.
Если Россия на протяжении столетий уже проходила периоды отторжения Европы, связанные с военными и политическими конфликтами, то другим евразийским странам, которые перестали быть спутниками Москвы, этот процесс еще только предстоит. В результате наряду с архитектурой, созданной звездами мирового уровня, все более актуальным становится (или уже стал) поиск собственного архитектурного пути.