Сувениры, уличная еда и немного экспонатов
В этом году на территории Музея железнодорожной техники в Ташкенте начали появляться торговые точки, павильоны с едой и холодильники с напитками. Стритфуд-бизнес масштабировался так быстро, что некоторые блогеры предрекли уникальному музею превращение в «ТРЦ Сосискахона-бекати».
В Самарканде на площади Регистан, прямо внутри келий, где когда-то жили и учились студенты медресе, сегодня развернулась бойкая торговля — здесь продают икат, керамику, магниты, антиквариат и национальные головные уборы. Туристам предлагают яркие платья, которые можно взять напрокат, чтобы сфотографироваться на фоне стен, украшенных изразцами. Некоторые лавки оборудованы подсветкой, пластиковыми манекенами и вешалками — не хватает разве что примерочных.
Между тем весь ансамбль на площади Регистан внесен в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. По сути, это музейный экспонат, принадлежащий не только народу Узбекистана, но и всему человечеству.
Музей железнодорожной техники в Ташкенте (2025 год). Фото: Катерина Кузнецова
Розничная торговля вокруг и внутри исторических объектов создает визуальный шум и мешает вдумчивому восприятию культурного наследия. Более того, и в экономическом плане подобная активность приносит мало пользы: как правило, реализуется товар, не отличающийся высоким качеством и никак не связанный с конкретным местом или экспозицией. И речь идет не только о сувенирном масс-маркете — подходы к ряду музейных объектов и памятников архитектуры буквально заставлены холодильниками с напитками и лотками с уличной едой.
Доктор искусствоведения и главный редактор журнала «SAN’AT» Бинафша Нодир отмечает, что основная причина засилья ширпотреба кроется в его себестоимости: «Суррогаты китайского и индийского производства обходятся значительно дешевле, чем подлинные узбекские текстильные изделия».
Сегодня практически все туристические локации страны наводнены псевдоадрасом — фабричными тканями с имитацией национального орнамента и изделиями с машинной вышивкой, произведенными за пределами Узбекистана. Однако настоящая ручная работа, где бы она ни создавалась, по определению не может быть дешевой, подчеркивает эксперт.
«В создание одного полотна вовлечены десятки высококвалифицированных специалистов. Себестоимость подлинной ткани в разы превышает цену фабричных имитаций. И далеко не каждый житель Узбекистана, да и не каждый турист может позволить себе такое изделие. В этом и заключается причина: туристический спрос формирует предложение. Отсюда — обилие ширпотреба на прилавках не только на Регистане, но и во многих других исторических местах страны».
«Необходимо разрешать лишь отдельные формы торговли. Например, когда художники создают работы на месте и сразу же их продают, или вышивальщицы предлагают ручную вышивку, выполненную прямо на глазах у посетителей. Все остальное следует вынести за пределы культурных объектов — на рыночные ряды и базары», — считает Ширин Ташева, директор Музея современного искусства в Ургенче.
Площадь Регистан в Самарканде. Фото: Ильдар Садыков
Что происходит с финансированием музеев?
Объем государственных расходов на культуру в Узбекистане остается сравнительно скромным по отношению к общему бюджету страны. В текущем году Министерство культуры получит из госбюджета более 1,2 трлн сумов — это максимальный объем ассигнований. При этом общий объем расходов государственного бюджета составит 290,4 трлн сумов. Минфин прогнозирует, что на культуру в 2025 году будет потрачено 4 трлн сумов.
Хотя эта сумма и не является самой низкой (для сравнения: прогнозные расходы на спорт — 3 трлн, на науку — 2 трлн), прямые затраты на музеи, выставочные и экспозиционные залы составляют лишь небольшую долю от общего объема. В 2025 году на 50 музеев и выставочных залов, действующих в стране, будет выделено 147,7 млрд сумов (в 2023 году — 112,6 млрд). На улучшение материально-технической базы государственных музеев в рамках отдельной госпрограммы предусмотрено 6,7 млрд сумов (в 2024 году — 6 млрд).
По сухим статистическим данным сложно понять, хватает ли этих денег музеям. Одно можно сказать точно: любое музейное учреждение тратит на порядок больше, чем зарабатывает.
«Музей — это комплекс очень дорогой инфраструктуры: охрана, поддержание температурно-влажностного режима, специальное освещение, оборудование», — пояснил в беседе с редакцией доктор искусствоведения, бывший директор Государственного музея искусств имени Савицкого Тигран Мкртычев.
При этом музеям страны есть, что показать. Сегодня в их фондах хранится хранится около 2,5 миллиона экспонатов, а негосударственные собрания насчитывают около 25 тысяч предметов. При грамотно выстроенной системе такие культурные пространства могут приносить значительный доход и обеспечивать стабильный приток посетителей.
«В силу ряда исторических причин Узбекистан располагает невероятно
богатым музейным фондом. Это — уникальные памятники древнего искусства,
обнаруженные в ходе археологических раскопок; самобытные произведения
декоративно-прикладного искусства, отражающие традиционную культуру
множества народов, проживающих на территории страны; произведения
изобразительного искусства XX века, включающие как работы местных
художников, так и уникальную коллекцию советского неформального
искусства, собранную Игорем Витальевичем Савицким», — отметил Мкртычев.
Как музеям генерировать пассивный доход?
Музейные фонды необходимо демонстрировать публике — для этого требуются особые условия и тщательная подготовка экспозиций. «Я говорю совершенно очевидные вещи, но даже для решения этих элементарных задач требуются серьезные финансовые вложения. И здесь важно понимать: музей в принципе не способен окупить эти затраты», — уверен Мкртычев.
«Монетизировать [музеи] нельзя никак, потому что ни один музей в мире не приносит дохода».
«Отбивать» такие расходы за счёт посещаемости музеи не могут хотя бы потому, что высокие цены на билеты закроют доступ в музеи для многих. «Во-вторых, есть определенные санитарные нормативы и правила эксплуатации общественных помещений, которые все-таки лучше не нарушать. Для примера, невозможно в поезд, в котором, условно говоря, 100 мест, затолкать 200 пассажиров», — считает он.
У музеев есть несколько способов получать деньги на свою работу. Государственные музеи в основном финансируются из бюджета, но при этом могут получать деньги и из других законных источников. К примеру, и государственные, и частные музеи могут проводить платные экскурсии и мастер-классы, сдавать помещения в аренду, искать спонсоров, участвовать в грантах, принимать благотворительную помощь.
Читать еще:
В Бухаре музей-заповедник, расположенный на территории цитадели Арк, начал развивать дополнительные направления: проводить выставки, поддерживать ремесленников, сдавать площади в аренду, привлекать спонсоров. Все полученные средства направлялись на реставрацию, развитие и образовательные программы.
Местные ученые предложили пересмотреть сам подход к музейной деятельности: музей — это не просто хранилище артефактов, а живой культурный центр, способный влиять на общество и экономику. Все чаще звучит идея так называемого «смешанного использования», при котором при музее могут работать кафе и сувенирные лавки, однако главная роль отводится его просветительской миссии.
«Как я уже говорил, музеи Узбекистана обладают феноменальными фондами. На этой основе надо создавать новые экспозиции, выставки, экскурсионные маршруты. И для этого требуются кадры — всем понятно, надо формировать слой профессиональных музейщиков. Нужно сказать, что люди в музеях получают очень маленькую зарплату, то есть они не мотивированы работать», — заключил экс-директор музея Савицкого.
Миллиард на реставрацию Лувра
Проблема финансовой устойчивости музеев не уникальна для Узбекистана. Даже у крупнейших мировых институций не всегда получается находить баланс между исполнением культурной миссии и поддержанием самих себя на плаву.
Так, Лувр — один из самых известных музеев планеты — в 2025 году объявил сбор 1 млрд евро на реставрацию здания. Как пишет The Art Newspaper, посетители жаловались на загруженность помещений, плохую навигацию, некачественные зоны отдыха, устаревшие туалеты и износ инфраструктуры. В публикации говорится о «структурных повреждениях», которые могут угрожать коллекциям.
В Великобритании ситуация не лучше: по данным BBC, с 2010 по 2023 год государственное финансирование учреждений культуры сократилось на 18%. Даже Британский музей и Национальная галерея вынуждены конкурировать с менее крупными учреждениями за гранты в размере 120 млн фунтов.
Сам Британский музей в значительной степени зависит от пожертвований и спонсорской поддержки. Музей активно привлекает средства от частных лиц и корпораций, формируя устойчивую модель дополнительного финансирования. Так, например, в 2023 году музей заключил соглашение с нефтяной компанией BP на сумму 50 млн фунтов. Пожертвования пошли на модернизацию музея, обновление инфраструктуры и галерей. Также на сайте Британского музея предлагается купить членство, которое дает неограниченный доступ ко всем выставкам, возможность посещать специальные мероприятия, получать журнал «British Museum» и пользоваться особыми скидками.
В США же музеи изначально были связаны с бизнесом — они не ведут родословную от частных королевских коллекций и не получают господдержку, как в Европе. Несмотря на статус некоммерческих организаций, они всегда были вынуждены зарабатывать. Статус 501(c)3 освободил музеи от налогов на доход, но при этом он не запрещает извлечение прибыли — главное, чтобы она шла на оплату работы сотрудников, содержание зданий, развитие образовательных и научных программ.
У любого музея в США три основных источника дохода. Первый из них — регулярные пожертвования (около 60%) от небольшого числа богатых и преданных доноров. Билеты, экскурсии — важный, но далеко не ключевой источник. Для примера: билеты приносят Метрополитен-музею лишь около 2% общего дохода. Коммерческая деятельность (до 40%): магазины, лицензии, образовательные курсы, аренда помещений.
Экспозиция Смитсоновского музея авиации и космической техники. Фото: Nils Huenerfuerst / Unsplash
Один из самых известных музеев мира, Метрополитен-музей в Нью-Йорке, в 2016 году объявил о дефиците бюджета в размере 10 млн долларов (эта сумма могла вырасти до 40 млн). В 2020 году музей потерял более 150 млн долларов дохода и даже рассматривал продажу части экспонатов, чтобы покрыть операционные расходы, включая выплату зарплат. Томас Кэмпбелл, бывший директор Метрополитен-музея, предрек, что продажа экспонатов может стать новой нормой.
Смитсоновский институт — крупнейший музейный комплекс США — также сталкивается с сокращением федерального финансирования. В 2024 году его бюджет, выделяемый на реализацию капитальных проектов, был уменьшен на 54 млн долларов, что повлияло на планы по модернизации и строительству новых объектов. В этом году у института появились и другие проблемы: администрация Дональда Трампа подписала указ, который урезает финансирование программ института, продвигающих «неправильную, спорную и антиамериканскую идеологию».
Музей — это не фон для сувенирных лавок. В первую очередь, это пространство, которое прививает вкус, формирует мышление и уважение к прошлому. Когда подлинное отступает перед прибыльным, мы рискуем утратить не только культуру, но и ориентиры. Музей должен оставаться местом, где важен не поток и масштаб, а глубина взгляда.