Что именно считать национальным?
Советская национальная политика строилась на выделении «уникальных типических характеристик» у народов Советского Союза, определяемых через этничность. На государственном уровне эти национальные культуры позиционировались как древние, непрерывные, якобы веками сохранявшиеся у многочисленных народов государственных образований и территорий — и которые окончательно вырвались на свободу лишь в форме социалистических наций.
Современный Узбекистан, как и большинство других стран, ранее входивших в состав СССР, сталкивается с необходимостью примирить мощные советские концепции национальной идентичности со статусом независимого государства. Эта задача усугубляется различными подходами к определению понятия нации.
С одной стороны, нация может рассматриваться как политическая общность всех граждан одной страны — именно в этом контексте слово nation употребляется в названии ООН (United Nations). С другой стороны, нация может пониматься как отдельная этническая группа — такой смысл был вложен в архаичный советский термин «титульная нация».
В Узбекистане слово «национальный» (milliy) содержит внутреннюю двойственность — словно одно непременно должно означать и другое. Например, Milliy Banki означает государственное учреждение — но это будто бы означает связь с народом Узбекистана по этническому признаку. С другой стороны, фраза milliy taomlar создает впечатление, что шашлыки, манты и плов находятся под покровительством государства. Этот концептуальный парадокс существенно ограничивает пространство для свободного маневра в области культурного представительства Узбекистана внутри страны и за ее пределами.
Во времена Советского Союза было разработано несколько стереотипных подходов к решению этой проблемы. Узбекистан продолжает их использовать, так как эта система создавалась вместе с республикой внутри советского режима. Политика так называемого «Центра» не только оказывала внешнее давление на культурную жизнь, но и определяла ее внутреннее содержание — традиции имели право на существование в основном в адаптированном, условно модернистском духе.
Первый президент Узбекистана Ислам Каримов стремился отказаться от советской идеологии в пользу «национальной», однако структура и подходы к культурной репрезентации страны остались теми же.
Новые культурные проекты
За последние несколько лет появились институции, которые применяют новые подходы к продвижению современной культуры и искусства внутри страны и на международных площадках. Такой тренд укладывается в концепцию «Третьего Ренессанса», в которой акцент делается уже не на фигуре всесильного «собирателя земель» Амира Темура, а на просветительской и мирной деятельности джадидов.
Наиболее известной и успешной институцией, реализующей такие репрезентативные проекты как за рубежом, так и внутри страны, является Фонд развития культуры и искусств. С 2021 года он администрирует узбекский павильон Узбекистана на Венецианских биеннале, проводит масштабные выставки в крупнейших музеях Европы и представительные форумы внутри страны.
Созданием современного культурного имиджа Узбекистана также по-своему занимаются Всемирное общество по изучению, сохранению и популяризации культурного наследия Узбекистана, компания ERIELL, Министерство экологии, Uzbekistan Airways, Узбекское военно-историческое общество, различные строительные компании и другие учреждения.
Такая стратегия открывает пространство для самых разных форм культурной репрезентации. При этом идеология различных международных площадок, на которых стремится присутствовать Узбекистан, определяет то, какой смысл вкладывают в эти образы их создатели.
Так, открывшийся в 2023 году «Выставочно-культурный и экспозиционный центр Республики Узбекистан» на возрожденной ВДНХ в Москве выглядит так, как будто Узбекистан по-прежнему остается одной из многочисленных республик в составе СССР, (конечно, если бы он просуществовал до наших дней).
Обновленное с применением современных стройматериалов, перегруженное декоративными деталями, это помпезное здание напоминает гибрид между павильонами XIX века в колониальном стиле и особняками олигархов. Павильон позиционируется как «по-настоящему аутентичный уголок» страны, призванный подчеркнуть, что «история России и Узбекистана всегда была пронизана узами дружбы и партнерства». Однако эстетика и наполнение павильона будто бы говорят о готовности Узбекистана вновь играть роль «младшего брата» в эклектичной восточной сказке.
Судить по одному такому пространству обо всей культурной политике Узбекистана было бы опрометчиво.
Примером совершенно иного подхода является павильон Узбекистана на Венецианской биеннале, удачно расположенный рядом с павильонами Китая и Италии в Arsenale di Venezia. С 2021 года в нем поочередно проходят архитектурные и художественные экспозиции, посвященные определенным культурным феноменам в рамках общей темы, заданной кураторами биеннале.
В 2025 году узбекистанский павильон A Matter of Radiance посвящен уникальному Институту Солнца близ Паркента, а в более широком контексте — ташкентскому архитектурному модернизму, который в последние годы стал объектом пристального научного исследования и темой серии серьезных публикаций, также представленных в экспозиции. . Примечательно, что, как и в случае с ВДНХ, павильон посвящен советскому наследию, но в нем нет ни самоэкзотизации, ни колониального подобострастия. Исследования этой сложной области проводились по-настоящему интернациональными группами ученых и кураторов.
Неоориентализм
На другом полюсе — проекты, которые строятся на самоэкзотизации и выдержаны в неоориенталистском духе. Неоориентализм представляет собой уход в романтизированную образность, отказ от дискуссии о современности в пользу образа «сказочного Востока». Эдвард Саид в своей фундаментальной работе «Ориентализм» (1978) критиковал расхожие представления о «Востоке» как о пассивном, иррациональном, непостижимо таинственном и мудром полюсе цивилизации, который противится прогрессу. Саид утверждал, что эти стереотипы были сформированы западными колонизаторами и учеными.
Одним из существенных недостатков теории Саида является игнорирование российского имперского и советского опыта. Современные исследователи сходятся во мнении, что СССР и отрицал, и одновременно продолжал российскую колониальную политику, применяя новые формы контроля. Советская идея непрерывной и неизбежной истории становления национальной идентичности, разработанная для всех «титульных наций» Советского Союза, оказала долгосрочное влияние на Узбекистан и другие страны региона.
Несмотря на очевидную противоречивость исторических, лингвистических и этнографических аргументов, эта идея укоренилась в массовом создании и публичном пространстве.
Любимой фигурой речи современных политиков и публичных персон являются выражения вроде «культурный код», «генетический код», а также «национальный менталитет» и обращения к коллективной «исторической памяти». Складывается впечатление, будто весь исторический опыт, культурные и фенотипические особенности, бытовой уклад и язык можно сжать в условный zip-архив, сохранить в сознании представителей определенной нации и передавать из поколения в поколение.
Примером такого подхода можно назвать присвоение современными нациями видных деятелей прошлого. Так, киевский князь Владимир оказывается основоположником российского государства, а бухарский правитель Исмаил Самани — прародителем современного Таджикистана. Поэт и чиновник XVI века Алишер Навои, проживший почти всю свою жизнь в Герате, становится отцом узбекской литературы, а обширный эпос «Манас», существовавший до середины XX века исключительно в переменчивой устной форме, провозглашается древнейшим памятником кыргызской литературы.
Зыбкость такого прочтения коллективной идентичности ощущается в содержании «Рухнамы» — книги, автором которой был первый президент Туркменистана Сапармурат Ниязов, в эстетике главного храма Вооруженных сил РФ или центра кыргызской духовности «Алаам-ордо», в архитектурном оформлении комплекса «Вечный город» близ Самарканда.
«Вечный город»
«Вечный город» — яркий пример того, как эклектичные ориенталистские представления о прошлом воплощаются в форме выборочных и произвольно трактуемых исторических отсылок.
Международное арт-сообщество критикует этот проект как коммерческую стилизацию под исторический Самарканд, однако он пользуется большой популярностью у местных жителей как пространство для отдыха. Изолированность «Вечного города», его близость к пятизвездочным отелям и конгресс-холлу, в котором проводятся встречи на высшем уровне, обеспечивает определенным слоям общества привилегированный доступ к материальным благам и возможность приобщиться к воображаемой культурной идентичности.
Стилистически «Вечный город» воплощает одну из трактовок «Нового Узбекистана», которая игнорирует колониальное или советское наследие. Однако при этом по духу он близок павильону Узбекистана на ВДНХ. Оба проекта воплощают в себе ориенталистскую мечту о лучшей жизни, в которой воображаемая роскошь «дворцов Востока» становится современным туристическим объектом наподобие тематического парка с интерьерами а-ля Дубай и имитацией исторических кварталов.
В конечном счете, успех саморепрезентации страны определяется тем, насколько она соответствует ожиданиям целевой аудитории. Тем не менее уже сама идея представить все культурное наследие страны, весь ее «культурный код» в виде единой коллекции разномастных артефактов вызывает сомнение. Лучшие проекты такого рода всегда строятся на ограниченном, но глубоко продуманном материале. Выстраивать же мост между культурой и публикой – задача куратора.