Первая «Стихия» прошла в сентябре 2018 года на «кладбище кораблей» в Муйнаке, причем фестиваль задумывался как центральноазиатская версия Burning Man. Кроме того, организаторы во главе с Отабеком Сулеймановым хотели привлечь внимание к трагедии Арала.
Во времена Каримова подобные фестивали были немыслимы — под негласным запретом находились даже концерты рэп-исполнителей. Однако новая власть увидела в «Стихии» возможность продемонстрировать миру наступление культурной оттепели: фестиваль получил одобрение премьер-министра, поддержку Агентства по туризму и даже ООН.
Почему именно Муйнак?
Почему «Стихию» решили проводить именно в Каракалпакстане? Организаторы отвечают так: этот регион является эпицентром экологической катастрофы и символом гибели Арала. Еще полвека назад Муйнак был процветающим портовым поселком — теперь об этом напоминают лишь ржавые остовы кораблей. По словам Сулейманова, постапокалиптический антураж делает мероприятие ярким и медийно заметным.
Фестиваль стал привлекать туристов, местные жители получили возможность зарабатывать, а чиновники начали активнее заниматься развитием региона.
Фестиваль начал менять восприятие Каракалпакстана: жители крупных городов, раньше считавшие Муйнак гиблым местом, стали приезжать и открывать его заново.
«Я сам пока не был на «Стихии», вот собираюсь в ближайшие дни — посмотрю, как там. Пока отношусь нейтрально. Но думаю, что в целом фестиваль хоть как-то помогает региону. Прежде всего — развитию внутреннего туризма. Плюс хорошо, что они начали делать какие-то образовательные программы, хоть что-то для молодежи», — говорит Камал Утениязов, каракалпакский блогер и автор подкаста @gojeproject.
В 2023 году после акций протеста в Каракалпакстане фестиваль перенесли в Бухару. Организаторы объяснили решение о переносе уважением к памяти погибших в ходе протестов. Однако именно в Бухаре проходил суд над протестующими и в том числе главным фигурантом дела — Даулетмуратом Тажимуратовым. Активистам и жителям Каракалпакстана такая логика показалась странной. Уже в 2024-м фестиваль вернули в Муйнак, сопроводив объявление хэштегом #BackToMuynak.
Что получают местные жители?
Сулейманов и команда moc утверждают, что благодаря фестивалю в регион приходят и деньги. Действительно, владельцы гостевых домов, таксисты и продавцы еды могут заработать на посетителях «Стихии» — но положительный экономический эффект распространяется не на всех. Местные выгодоприобретатели жалуются, что туристических развлечений слишком мало.
«Нам нужно больше таких фестивалей, как «Стихия» и Rally Muynak. Они привозят туристов, а значит — доход. Если бы кредиты были доступнее, мы бы смогли открыть музеи, рестораны с местной кухней, организовать прогулки на воздушных шарах. Хочется добавить музыку, развлечения, но нужна поддержка», — говорит предприниматель из Муйнака.
Команда фестиваля старается приглашать и представителей местного музыкального сообщества. Битмейкер и диджей KOKEBARNBLED из Муйнака рассказал HD magazine, что с этого года на «Стихию» начали звать каракалпакских исполнителей. «Они просто отобрали меня в лайн-ап, и для меня это многое значит. Я пишу техно в каракалпакском стиле — это мой труд, мой звук. Я столько ночей не спал, потратил столько нервов и сил. Очень рад, что выступлю на "Стихии"», — поделился он.
«Теперь хочу полностью перейти на техно с каракалпакским акцентом. Хорошо, что с этого года начали звать каракалпакских диджеев. Хотелось бы, чтобы звали и дальше [исполнителей] авторской музыки — чтобы здесь звучали наши имена, наши ритмы».
Праздник уезжает, бедствие остается
Организаторы позиционируют «Стихию» не как обычный рейв, а как площадку для диалога об экологии. Однако за громкими формулировками — вроде «возвращения региона на карту» — пока сложно разглядеть реальные механизмы поддержки Приаралья. «Стихия» превращает Муйнак в экзотическую сценографию для вечеринки: здесь фотографируются, танцуют до утра, пьют, носят то, что в других регионах страны вызвало бы негативную реакцию у местных жителей.
«"Стихия" не подходит для нашего региона. У нас нельзя так открыто одеваться и танцевать. Я был на первом фестивале, только мы не смогли там потанцевать. Странная у них музыка. Люди полуголые, пьют, курят — это вообще не имеет никакого отношения к экологии. Фестиваль не решает никаких проблем. Это просто развлечение на костях, больше ничего», — считает житель Муйнака, попросивший об анонимности.
Команда фестиваля постоянно призывает посетителей соблюдать чистоту, но муйнакцы жалуются, что им самим приходится устранять последствия наплыва гостей. «После них остается мусор, а собирать нам», — добавил собеседник редакции.
Не менее важный вопрос — насколько этично устраивать развлекательные мероприятия там, где произошла крупнейшая экологическая катастрофа современности? И не превратится ли Приаралье в площадку для апокалиптического сафари?
Washington Post назвал «Стихию» примером «туризма катастроф». В статье о первом сезоне «Стихии» британское издание The Calvert Journal подметило, что фотосессии на фоне погибшего моря превращают трагедию Арала в декорации для постов в Instagram. Эксперт по устойчивому туризму Том Миллингтон полагает, что площадки для туризма катастроф чаще всего выбираются внешними игроками, при этом у местных жителей практически отсутствует право голоса.
«Стихия» и другие подобные проекты — например, «Rally Muynak» — закрепляют за Каракалпакстаном имидж региона, в котором бедствие эстетизируется в угоду внешней аудитории. Гонки по дну мертвого моря и рейв среди ржавых рыбацких шхун — все это выглядит остро, экзотично, немного апокалиптично.
Муйнак действительно вернули на карту мира — однако там все так же нет воды, работы и перспектив.
В Каракалпакстане, но не для каракалпаков
Формально фестиваль проходит в Каракалпакстане — но явно не для его жителей.
Значительная часть аудитории «Стихии» — молодые (20–35 лет) представители среднего класса из Узбекистана и других стран, интересующиеся электронной музыкой и много путешествующие. Все они заплатят за билет 750 тысяч сум, причем участие в «Стихии» потребует дополнительных расходов на дорогу, еду, жилье, а в некоторых случаях на турпакет.
Стоимость проходки на фестиваль сопоставима с недельным, иногда месячным доходом среднестатистического жителя Каракалпакстана. На эти деньги можно семь с половиной раз сходить на традиционный той или закупить месячный запас продуктов для всей семьи. Даже самая бюджетная поездка в Муйнак из отдаленного района республики (на автобусе или на машине, с одним ночлегом и питанием) может «съесть» значительную часть этой суммы. При этом среднемесячный доход в Каракалпакстане (в Нукусе) — порядка 4 миллионов сум (около $300–350).
Эта классовая дистанция порождает ощущение отчужденности. Люди из внешнего, более благополучного мира, приезжают послушать электронную музыку и посмотреть на высохший Арал. Местные жители выступают наблюдателями и обслуживающим персоналом — но не равноправными участникам праздника.
Складывается ощущение, что на «Стихию» приезжают не за информацией о бедствиях Приаралья, а чтобы побыть в ограниченном пространстве свободы вдали от недремлющего ока государства. Альтернативных событий в стране нет, как нет и региональных культурных инициатив для молодежи. В Ташкенте нередко отменяются музыкальные фестивали, даже те, которые организуются по всем правилам.
Возможно, Каракалпакстан воспринимается как дальняя, малозаметная и по-своему свободная территория, где можно устраивать то, что в других регионах, особенно в Ташкенте, повлекло бы за собой административные запреты. Нечто похожее уже случилось с музеем имени Савицкого в Нукусе: именно там, в сотнях и тысячах километрах от республиканской и союзной столиц была собрана богатейшая коллекцию запрещенного авангарда, которой теперь восхищается весь художественный мир.
Кстати, каракалпакский эколог Юсуп Камалов утверждает, что заржавевшие катера, баржи и буксиры, которые когда-то ходили по Аралу, были специально привезены к Муйнаку в преддверии визита тогдашнего генсека ООН Пан Ги Муна в 2010 году. Так что «кладбище кораблей», которое символизирует гибель Арала, и на фоне которого проходят выступления участников «Стихии», не кладбище и не свидетельство трагедии, а бутафорский мемориал.