Как в Узбекистане появилась культура чаепития
Узбекистан — одна из самых «чайных» стран мира. По данным Euromonitor International, 99,6% населения страны предпочитает этот напиток кофе. В Узбекистане чай считается традиционным напитком, однако культура чаепития сформировалась здесь сравнительно недавно.
По мнению российского антрополога и историка Сергея Абашина, чай стал неотъемлемой частью повседневной жизни в Туркестане уже к началу XIX века. Китайский плиточный чай активно ввозили сюда через Коканд из Кашгара, и его употребление быстро распространилось по всему региону. Популярность напитка была настолько велика, что, когда китайцы в 1829 году закрыли границу, кокандские купцы даже пытались разблокировать ее силой.
Особую роль в распространении чайной культуры сыграли выходцы из Восточного Туркестана — кашгарцы (позднее — уйгуры), которые поддерживали тесные связи с кочевыми западными монголами. Именно они первыми среди оседлого населения региона ввели моду на вариацию калмыцкого чая: в него было принято добавлять соль, молоко, каймак или топленое масло (мой), а иногда — шкварки от бараньего жира (жиз).
Миграция кашгарцев и общее оседание кочевников в XIX—начале XX века значительно повлияли на вкусы местных жителей, особенно в Ферганской долине.
Постепенно калмыкский чай с молоком, жиром и солью стал уступать место обычному заварному чаю. Это произошло после заимствования самовара из России, который сделал процесс заварки чая проще и быстрее.
Интересно, что к началу XX века чайханщики попытались оформиться в отдельную профессиональную гильдию со своими уставами и ритуалами. Абашин пишет, что в то время для «профессионализации» ремесла необходимо было обосновать его древнее происхождение.
Чайхана в Самарканде. Фото: Питер Тирни
Устав «содержателей чайных» утверждал следующее: «Однажды пророк Мухаммед отправился с войском сподвижников на войну с «неверными»; в пустыне людей замучила жажда, и Аллах, по молитве пророка, дал воду, но она была негодной к употреблению; тогда к Мухаммеду явился другой пророк, Давуд (библейский Давид), и показал ему камень, который имел форму самовара; благодаря камню-самовару воины вскипятили воду и утолили жажду».
Чайхана как культурный феномен
Традиционную чайхану воспевали многие узбекистанские поэты — от Гафура Гуляма до Александра Файнберга. Ее влияние на культуру общения, формирование общественного сознания и даже становление гражданского общества в Средней Азии трудно переоценить. Чайхана стала первым на мусульманском Востоке общественно-бытовым институтом, а заодно — и старейшей формой нетворкинга. Здесь не просто подолгу и со вкусом пили чай — здесь еще обсуждали новости, договаривались о торговых сделках, решали семейные вопросы: от строительства дома до организации свадеб и поминок.
Здесь собирались сказители, звучали узбекские шашмакомы и таджикские макомы. Порой чайхана превращалась в ринг — существовали даже специальные «боксерские» чайханы, где палваны состязались в силе и ловкости. Иногда она становилась импровизированной музыкальной гостиной, наполняясь звуками традиционных инструментов. Например, во второй половине XIX века в хорезмских чайханах самым почетным гостем был Палван-Нияз — человек, который сочетал в себе талант композитора, импровизатора, музыканта и певца.
В разные эпохи чайхана выступала как своеобразный клуб по интересам.
В чайханах также проводились соревнования аскиябозов — мастеров словесного поединка. Поединок острословов начинал тот, кто разливал чай. Затем он передавал пиалу следующему гостю — а вместе с ней и право продолжить словесную дуэль.
В микромире чайханы нашли свои лучшие сюжеты самые известные художники Узбекистана. По словам методиста московского Пушкинского музея Галины Аббасовой, образ чайханы — один из самых распространенных мотивов в изобразительном искусстве Средней Азии. Александр Волков, один из основоположников художественной школы советского Узбекистана, посвятил этому микромиру множество полотен, написанных в теплых тонах. К этой теме обращались Александр Николаев, Михаил Курзин, Бахром Хамдами.
Александр Волков, «Чайхана с портретом Ленина».
От чайханского плова к чайханской идеологии
Если русская колониальная администрация в Туркестане старалась не вмешиваться в повседневную жизнь местного населения, то большевики, пришедшие к власти в регионе после 1917 года, не могли оставить без внимания столь значимые площадки для социализации населения, какими были чайханы. В официальных документах 1920-х годов их роль оценивалась следующим образом:
«Чайханы (чайные) играют очень крупную роль в жизни оседлого населения Средней Азии. Чайхана существует в каждом кишлаке и является своеобразным клубом, где вырабатывается общественное мнение. Ясно поэтому, какое большое значение могла бы иметь организация с культурно-просветительными целями широкой сети красных чайных».
Следуя этой установке, новые власти приступили к созданию «широкой сети красных чайхан». Теперь это были не просто места отдыха, а центры массовой культуры, пропаганды и просвещения. Здесь появлялись политические лозунги, стены украшали портреты советских вождей, а посетители могли не только выпить чая, но и почитать свежие газеты, брошюры, послушать лекции. На базе некоторых чайхан создавались женские клубы, продвигающие идеи равноправия. Красные чайханы должны были способствовать коллективизации на селе, насаждению новой идеологии и формированию «сознательного» гражданина.
Пресса начала 1930-х годов активно подчеркивала значение «красных чайхан, красных юрт, красных чумов»: «…Эти культурно-просветительные учреждения нового типа создали отправную базу для завоевания новых высот культуры. Нельзя недооценивать вклад красных чайхан в просвещение народных масс, особенно в сельской глубинке».
Американская исследовательница Клэр Рузин пишет, что реальность «на местах» отличалась от газетной. По свидетельству одного комсомольского активиста, в красных чайханах Узбекистана не проявляли никакого интереса к присылаемой идеологической литературе. Тома классиков марксизма-ленинизма иногда подвешивали на веревках к потолку: можно было в любой момент протянуть руку и вырвать оттуда страницу, чтобы вытереть руки или завернуть еду.
Красная чайхана на Урде, Ташкент. Фото: «Письма о Ташкенте».
Посетитель красной чайханы должен был не просто прийти сюда, чтобы отдохнуть — простое чаепитие без идеологического подтекста осуждалось как «пустое» и «безыдейное». Так традиционная чайхана в раннесоветскую эпоху превратилась в инструмент политического воспитания.
Со временем отношение к чайханам стало меняться в худшую сторону. Уже в 1960-е годы в советской прессе они все чаще изображались как символ устаревших, «феодальных» традиций. В газетатх и сатирическом журнале «Муштум» формировался критический образ чайханы — «места, где собираются болтуны и бездельники». Карикатуры того времени высмеивали привычку мужчин проводить время в чайхане, особенно во время хлопкоуборочной страды. В «Муштуме» публиковали карикатуры на одутловатых любителей пить чай и лежать на топчанах, пока женщины занимаются тяжелой работой в поле.
И все же чайхана осталась тем, чем была изначально: живым социальным организмом, хранилищем народных традиций. Как и сто лет назад, в чайхане ведут неторопливые разговоры о насущном и наливают друг другу чай. Пиалу полагается наполнять наполовину — это знак уважения, возможность быстрее выпить остывший чай. Наливать пиалу до краев — дурной тон: это значит, что человек пришел сюда просто пить чай — а значит, не годится в интересные собеседники.