Например, сервис «Литрес» в своей подборке «Книжные тренды 2025» отмечает: в список ключевых трендов литературного рынка вошел славянский фольклор! Топ-5 тематических книг, изданных на русском языке в 2024 году, возглавила работа Александры Барковой «Славянские мифы. От Велеса и Мокоши до птицы Сирин и Ивана Купалы».
Серия «Мифы от и до» российского издательства «Манн, Иванов и Фербер» (МИФ) стабильно пополняется энциклопедиями о преданиях разных народов. Одна из последних новинок посвящена культуре Беларуси — ждем, когда издатели доберутся до Центральной Азии. А это значит, что на них есть спрос со стороны читателей.
В СССР и в постсоветской России вплоть до начала нулевых к собственному фольклору относились скептически и несерьезно. На это влияли, во-первых, советские идеологические установки, по которым народные сказания, песни и обряды считались устаревшими, близкими к религии и антинаучными. А во-вторых – последствия распада СССР и падения железного занавеса: в новые независимые страны хлынула европейская и американская культура.
Долгое время интерес к фольклору считался признаком безвкусицы, а сам фольклор — уделом узкопрофильных специалистов и деятелей культуры.
А сегодня вторую жизнь получают даже труды советского филолога Владимира Проппа, который пытался популяризировать фольклор еще в 1928 году. Именно тогда он выпустил свою первую монографию «Морфология сказки». В свое время она не имела успеха и не оказала какого-либо влияния, но в настоящее время считается классической.
А его вторая работа — «Исторические корни волшебной сказки», опубликованная в 1946 году, — и вовсе подверглась критике. Сам автор попал в опалу: его обвинили в антимарксизме, идеализме и религиозности идей, и даже уволили из Академии наук СССР. Новую работу он выпустил только на излете сталинизма в 1953 году.
Но после того, как в 2023 году его работы переиздали два крупных российских книжных издательства, все изменилось. К оформлению были привлечены популярные у молодежи иллюстраторы и художники-комиксисты. Обложку для «МИФ» обложку нарисовала художница Кориандр, а для «Эксмо» — Adamasto. О Проппе заговорили популярные литературные блогеры, и его книги начали читать все, кто сегодня причисляет себя к интеллектуальной молодежи.
Русскоязычные издания Владимира Проппа. Фото: Мария Бобова / book24.ru
Как рассказала в интервью молодежному онлайн-медиа YES! ведущий редактор «МИФ» Ольга Нестерова, читатели заметили: Пропп раскрыл универсальную структуру сюжета и во многом предвосхитил популярного в последнее время Джозефа Кэмпбелла с его «Тысячеликим героем». Более того, его книги рассказывают и о том, что объединяет множество людей как в России, так и во многих постсоветских странах.
Популярность такой нишевой работы еще раз показывает, насколько у современной аудитории высок интерес к этнике и народному творчеству.
С этим доводом можно поспорить — литература в целом более склонна к фольклору, а значит, говорить о повальной моде на фольклор в современном обществе преждевременно. А что же насчет других креативных индустрий?
Все чаще в интернет-пространстве набирают популярность музыкальные исполнители и коллективы, работающие в жанрах фолк- и этно-музыки, хотя раньше самым известным из нишевых коллективов была группа «Мельница» (которая обращается не только к славянскому, но и к мировому фольклору).
Эти направления музыканты миксуют с более современными и массовыми жанрами, такими как электроника (группы Oligarkh, «Сруб»), поп-музыка (Otyken), рок («Экспедиция восход»), альтернатива (Green Apelsin) и рэп (Drummatix), получая нечто совершенно новое. Недавно в TikTok завирусилась группа «Бонд с кнопкой»; в тренды они попали благодаря «Кухням» — треку о коммуналках 90-х в жанре инди. При этом в их дискографии есть полноценный этноальбом «Праздник».
ЧИТАТЬ ЕЩЕ:
Основатель российской фолк-группы Theodor Bastard Александр Старостин (сценический псевдоним Федор Сволочь) объясняет интерес к фольклору тем, что люди стремятся искать новые идеи в знакомом материале, переосмыслить его и вернуть себе культурную опору. Фольклор выступает источником вдохновения, отлично трансформируется и встраивается в другие жанры.
Фольклор все больше используется в кино- и сериальной индустрии. Множество российских фильмов последних лет — разного уровня и жанра — так или иначе вдохновлялись фольклором и его элементами: «Вампиры средней полосы», «Волшебный участок», «Сергий против нечисти», «Пищеблок» (в какой-то степени основанный на городском фольклоре), франшиза «Последний богатырь» и ее спин-оффы.
А в последние пару лет тему народной культуры очень активно используют разработчики компьютерных игр. Приключенческая RPG с элементами графической новеллы и ККИ «Черная книга», основанная на фольклоре, получили не просто неплохие отзывы в международном игровом сервисе Steam, но и продолжение в виде настольной игры. Также хорошо были приняты метроидвания Slavania о похождениях необычного богатыря, приключения «Василиса и баба Яга» и The Tales of Bayun, мемные «Русы против ящеров».
В Беларуси и Украине также можно найти похожие примеры. Белорусские музыкальные коллективы (этнотрио «Троіца», фолк-рок группы «Безъ билета» и «Стары Ольса» и др.) продолжают выпускать альбомы и укрепляют фанбазу. Издательство «Шуфлядка писателя» издает уже третий сборник рассказов, основанных на городском фольклоре. Анонсирована экшн-игра о белорусском средневековье Tales Of Meadows. Из украинских проектов вспоминается полнометражный 3D-мультфильм «Мавка. Лесная песня».
Чем еще, помимо своей гибкости и многогранности, фольклор притягивает творцов?
Российская писательница Анастасия Строкина («Атлас сказочных героев России») считает, так у людей проявляется эскапизм. Фольклор погружает их в другую реальность, которая немного им знакома и которую можно разобрать и интерпретировать с научной точки зрения. Некоторые творцы утверждают, что сегодня глобализация и «общий информационный шум» достигли таких масштабов, что люди стремятся к чему-то более глубокому и уникальному.
Что происходит с «фольклорным трендом» в Центральной Азии?
Здесь ситуация отличается от российской, белорусской и украинской. Например, узбекский фольклор нашел отражение в возрождающейся национальной анимации и в балетном искусстве.
Узбекский балет родился в XX веке вместе с советским строем. В Ташкенте со временем сформировалась не просто копия русско-советского балета, а самобытный сплав европейской классики и традиционных танцев. Уникальная хореография, экспрессия и пластика как нельзя лучше ложились на народные предания и сказания.
До сих пор достоянием Узбекистана является постановка «Лазги. Танец души и любви», премьера которой состоялась в 2019 году. В тот же год этот традиционный хорезмский танец был включен ЮНЕСКО в список нематериального культурного наследия, а узбекский национальный театр еще больше укрепил свою международную репутацию.
Хорезмский танец лазги. Скриншот: Hulkar Abdullaeva / YouTube
А что насчет узбекского геймдева?
С 2023 года студия Doomers Entertainment разрабатывает экшн The Golden Horde, в котором, впрочем, больше истории, чем фольклора. Но за эти два года студия перевела свою работу на самый современный игровой движок Unreal Engine 5. Еще один эпический игровой проект — The Rise of Jaloliddin — готовит BlackBox Studio. В этом проекте игрок может примерить на себя роль воина Джалолиддина Мангуберди и сразиться с войском Чингисхана.
Тренд на использование фольклора в Узбекистане пока не такой заметный, как в других постсоветских странах. Возможно, это происходит потому, что страна переживает бум популярной американо-европейской культуры — людям так хочется впитать блага глобализации, что все свое может видеться архаичным, неинтересным, обыденным.
Элементы геймплея в The Rise of Jaloliddin / YouTube
Похожие мысли высказывал президент Шавкат Мирзиёев на открытии первого Международного фестиваля искусства бахши в Термезе в 2019 году:
«В эпоху глобализации, когда шоу-бизнес и «массовая культура», превратившись в сферу коммерции, зачастую негативно влияют на духовное развитие общества, к сожалению, ослабевают внимание и интерес к фольклорному искусству».
А может, причина в другом? Может, на самом деле Узбекистан никогда далеко не отходил от своих фольклорных корней, в отличие от многих соседей? В стране до сих пор празднуют Навруз и Мехржон, в отличие от славянских колядок. До сих пор в обиходе национальные костюмы и народные музыкальные инструменты. Может, поэтому и незаметен в Узбекистане этот пресловутый «фольклорный бум» — потому что он был здесь всегда?