UPD:
В предыдущей версии материала по ошибке сообщалось о продлении договора аренды с гостиницей Shodlik Palace. На самом деле договор «Ильхома» с гостиницей не продлевался.
Как все начиналось
В 1976 году в подвале здания гостиницы «Шодлик» (будущего Shodlik Palace) Марк Вайль со своими студентами и коллегами создал ЭСТМ «Ильхом» — первую в СССР профессиональную негосударственную труппу. Театр рождался без громких деклараций, но с упорством и верой в свободу сцены: здесь полагались не на идеологию, а на метафору и живую речь. Спектакли шли без цензурного «предпросмотра» — шаг, рискованный для того времени, но принципиальный для создателей. Перелом наступил в 1982 г., когда «Ильхом» впервые выступил на малой сцене Театра им. Моссовета в Москве. Публика заговорила о «новой энергии с Востока», а сам театр, оказавшись в центре внимания, сохранил главное — право на собственный голос и независимость.
В 1980-е «Ильхом» уходит от словесной доминанты к пластике и музыкальной партитуре: именно тогда рождаются «Регтайм для клоунов» (1986) и «Кломадеус» (1988), задавшие узнаваемый почерк труппы. После 1991 г. театр раскрывает локальную тему — от старого Ташкента в «Белом белом черном аисте» до смелых «Подражаний Корану».
Эти постановки закрепляют за «Ильхомом» репутацию «острова свободы» — пространства, где современные сюжеты и классика звучат современно и остро, а художественная независимость не декларируется, а выстраивается на практике.
Убийство Марка Вайля
7 сентября 2007 года стало переломным днем для узбекского театра. Вечером, возвращаясь домой после репетиции «Орестеи» Эсхила, Марк Вайль был смертельно ранен у подъезда своего дома. Ему было 55 лет.
Причины трагедии до конца так и не ясны. Многие связывали ее с репертуаром «Ильхома»: смелые постановки, такие как «Подражания Корану» по Пушкину или «Белый белый черный аист» по Абдулле Кадыри, поднимали темы религии, запретной любви, несвободы и социального давления. Эти спектакли вызывали резонанс и критику со стороны консервативных кругов, а также открытое давление на театр.
В 2008 году суд в Ташкенте признал виновными в убийстве режиссера троих мужчин. Гражданин Таджикистана Якуб Гафуров, нанесший смертельное ножевое ранение, получил 20 лет лишения свободы. Двое бывших сотрудников милиции, помогавших организовать преступление, были приговорены к 17 годам заключения. Подсудимые утверждали, что мотивом стала постановка «Подражание Корану», хотя следствие не пришло к однозначному выводу о реальных причинах убийства.
Для труппы гибель основателя стала шоком. Но, как вспоминает Борис Гафуров, коллектив решил: «Место, которое создал Мастер, должно жить». Ученик и соратник Вайля, он взял на себя руководство театром, хотя признавался, что это решение далось ему нелегко: ответственность за легендарный театр была одновременно тяжелой и почетной.
Портрет Марка Вайля в вестибюле театра. Фото: HD magazine
Первые сезоны после смерти основателя были временем испытаний: нехватка средств, давление и угроза закрытия сопровождали каждый шаг. Но были сохранены главные принципы «Ильхома»: независимость от цензуры и чиновничьего диктата. «В государственных театрах решение принимает комиссия, а в “Ильхоме” — зритель. Если постановка не находит отклика, она просто исчезает из репертуара», — отмечает Гафуров.
Смерть Марка Вайля стала переломом, но не концом. «Ильхом» продолжил жить — как память о своем создателе и как вызов обстоятельствам.
От #SaveIlkhom до борьбы с цензурой
Для «Ильхома» независимость — не лозунг, а ежедневная реальность. «Мы не на дотации, значит, нам никто не диктует, что ставить и про что играть», — подчеркивает Борис Гафуров. Все решения рождаются внутри театра, но последнюю оценку выносит зал: «Комиссии могут думать, что им нужно, но, если зритель не пойдет, спектакля не будет. Так и должно быть в живом театре».
Свобода имеет цену. Театр держится на продаже билетов и поддержке международных партнеров. «Минусы от того, что катастрофически не хватает финансов на заработную плату, на содержание помещения и техники, очевидны. Театр — искусство дорогое, а билеты не способны полностью окупить затраты: зал всего на 150 мест», — отмечает Гафуров. Даже гастроли становятся серьезным испытанием: перелеты и перевозки труппы из Узбекистана дороги.
«Мы соглашаемся только там, где партнеры берут на себя все расходы. Иначе это неподъемно», — добавляет он.
При этом международные доноры никак не влияют на репертуар. Гёте-Институт, Французский культурный центр, Швейцарское агентство по развитию и сотрудничеству (SDC) годами поддерживали театр. При содействии последнего в 2005 году в «Ильхоме» была создана Лаборатория молодых режиссеров Центральной Азии.
Она стала важнейшей частью театра: через нее прошли десятки участников, в том числе шесть узбекистанцев и несколько актеров «Ильхома». Самому театру лаборатория дала ощутимые результаты: здесь появились «Глиняные буквы, плывущие яблоки» Антона Пахомова, вошедший в репертуар «Танец Дели» (2022), а также новые пьесы, отобранные к постановке в юбилейном сезоне: «Эй, беляш» Нилгуны Бахромзоды и «Сказка о двух камнях» Натальи Ли.
С благотворительностью в Узбекистане сложнее. «У нас абсолютно не развита культура меценатства. У нас — “баш на баш”», — признается Гафуров. Поэтому особенно ценны жесты частных компаний: Капиталбанк и Uzum помогли укрепить сцену, обновить звук и восстановить выставочный зал после пожара.
Фото: HD magazine
Порой на кону оказывались не художественные идеи, а элементарные условия, в которых работает театр. В 2020 году новый владелец здания потребовал освободить подвал гостиницы Shodlik Palace, где театр работал с момента основания. Ответом стала кампания #SaveIlkhom: объединились зрители, художники, иностранные дипломаты и СМИ, в защиту выступили тогдашняя заместитель председателя попечительского совета Общественного фонда поддержки и развития национальных масс-медиа Узбекистана Саида Мирзиёева и министр культуры Озодбек Назарбеков. В итоге договор аренды был продлен.
А в 2022 году Союз театральных деятелей обратился в МВД с просьбой запретить показ «Подпольных девочек» — спектакля польского режиссера Якуба Скрживанека, поставленного по книге Дженни Нордберг о феномене «бача-пош» в Афганистане. В организации посчитали, что постановка негативно повлияет на «на мирное и стабильное существование узбекско-афганских народов (так в тексте — HD magazine)». За «Ильхом» вступился Минюст — там напомнили, что общественные организации не вправе влиять на репертуар театра.
«Важно, что нашлись люди, которые сказали: “Нет, спектаклю быть!” — вспоминает Гафуров. — Это дает веру: если мы говорим правду и делаем свое дело честно, у нас есть будущее».
Фото: HD magazine
Миссия и художественная философия
«Не стоит жить прошлым — важно создавать что-то новое, даже если это постановка по тому же произведению. Литература дает лишь основу, а театр обязан превращать ее в живое дыхание сегодняшнего дня», — подчеркивает Борис Гафуров.
Эта мысль определяет философию «Ильхома». Здесь не воссоздают классику ради музейной точности, а стремятся говорить с публикой на ее языке и переосмыслять тексты в современном контексте. Так, попытка восстановить «Мещанскую свадьбу» Брехта, предпринятая несколько раз, показала Гафурову: возвращение к прошлому превращает классику в музейный экспонат. «Задача театра не копировать, а создавать заново. Даже если мы берем Толстого или Брехта, мы должны читать их так, как чувствуем в XXI веке. В искусстве нет запретов и не должно быть», — объясняет он.
Отсюда — полифония сценических языков: клоунада соединяется с философией, пластика — с документальной драмой, музыка — со словом. В «Танце Дели» Ивана Вырыпаева текст превращается в поток движений и ритмов; в «Белом кролике, красном кролике» Нассима Сулейманпура зритель становится соавтором действия; а в «Людке» Антуана Жинта жизнь разыгрывается на кухонном столе — сцене, символе замкнутого круга.
Главный принцип здесь прост: уважение к зрителю как к мыслящему человеку. «Наш зритель — не потребитель, а соавтор», — подчеркивает Гафуров. Поэтому афиша театра разнообразна: Чехов и Шекспир соседствуют с Брехтом и Навои, современными драматургами и начинающими авторами. Но каждое произведение звучит по-новому — остро, неожиданно, иногда провокационно.
Так родились «ОБЛОМ-off» Михаила Угарова, где Обломов превратился в метафору постсоветской инерции — привычки общества ждать перемен, но не решаться на них; «Хлам» Михаила Дурненкова — сказание о человеке, заваленном вещами и страхами; «Семь лун» по притчам Алишера Навои, где восточная поэзия обрела авангардное сценическое воплощение.
Эти работы — не просто художественный поиск, но и вызов традиционному обществу, где темы равноправия, насилия и свободы выбора до сих пор вызывают сопротивление. «Мы говорим о сегодняшних проблемах. Если мы замолчим, перемен не будет. Наша миссия — менять отношение к жизни, давать ощущение завтрашнего дня. Если мы не говорим о насилии, равноправии, правах человека, ничего не изменится», — подчеркивает Гафуров.
Фото: HD magazine
Юбилейный сезон
12 сентября «Ильхом» открыл свой юбилейный — 50-й — сезон премьерой спектакля «20 дней без войны» по повести Константина Симонова. Постановка режиссера Александра Плотникова переносит зрителя в 1942 год, в те двадцать редких мирных суток между фронтом и тылом, которые проживают герои повести. В главной роли военкора Лопатина — Борис Гафуров. «Это спектакль о человеческой хрупкости, о том, что жизнь всегда сильнее войны. Даже в самые темные времена у человека остается право любить, мечтать, помнить», — отмечает он.
Сезон обещает быть насыщенным. Помимо «20 дней без войны», зрителей ждет постановка Максима Фадеева по пьесе таджикской писательницы Нилгуны Бахромзоды, созданной в лаборатории Central Asia Drama.Lab, и премьера «Жизни господина де Мольера» Михаила Булгакова, которую Борис Гафуров готовит к 25 января — дню рождения Марка Вайля. Этот спектакль станет посвящением основателю театра.
К юбилею в фойе театра и выставочном зале открылась большая экспозиция «Тело, в котором я живу», посвященная истории театра, а также была запущена ретроспектива архивных спектаклей. В формате «кинозала памяти» зрители увидели постановки разных лет и обсудили их с актерами.
«Наша задача — не подстраиваться под ожидания, а оставаться честными. Если зритель уходит другим человеком, значит, театр жив», — резюмирует Борис Гафуров.